Том 4.6. Дополнительная история: Родерих — Непоколебимая решимость

— Родерих, ты уже передал мне то, чего я желала больше всего. Вместе с твоими рассказами я приму и твоё имя.

Слова госпожи Розмайн проникли мне в уши и распространились по всему телу. Когда я впервые озвучил желание посвятить имя госпоже Розмайн, в её золотых глазах отразились растерянность и отказ, однако сейчас всё было иначе — в этих же глазах, слегка прищуренных и с теплотой смотрящих на меня, я видел принятие и готовность.

«Она принимает не только мои истории, но и меня».

После инцидента с Белой башней я много лет был один. В моей фракции меня все избегали, а отец избивал. Единственное, что меня поддерживало — книга с моей историей, сделанная госпожой Розмайн. Книга, подарившая мне больше радости, чем что-либо ещё.

«И как мне выразить своё счастье?» — думал я, желая описать чувства словами, вот только ничего не приходило в голову. Впрочем, никто другой всё равно не смог бы понять всё то облегчение и восторг, которые наполнили моё сердце. Я просто хотел наслаждаться радостью... однако всякий раз, когда госпожа Розмайн спрашивала меня о семье, в моей памяти ярко вспыхивали воспоминания — эгоистичные приказы отца, то, как резко изменилось его отношение ко мне, и то, как он бил меня. Чувство паники поднялось по спине и сжало сердце.

«Хватит…»

Я понимал, что отец и остальные, потерявшие своё место в бывшей фракции Вероники, пытались использовать меня, чтобы приблизиться к семье герцога. От мысли, что они могут воспользоваться милосердием госпожи Розмайн, я ужаснулся.

— Пожалуйста, позвольте мне покинуть дом, как только я посвящу вам имя, — попросил я.

Госпожа Розмайн приняла мою просьбу, и мне на какое-то время полегчало. Я не хотел, чтобы мои действия снова оказались угодными отцу, и не хотел, чтобы госпожа Розмайн оказалась вовлечена в его гнилые планы.

***

— Родерих, разве это не здорово? — спросила Филина. — Я тоже рада за тебя.

— Спасибо, Филина.

Слова благодарности сами собой сорвались с моих губ. До сих пор я сильно завидовал Филине, отчего, даже если она волновалась за меня, принять её доброту у меня совсем не получалось. Но теперь её слова спокойно достигали моего сердца, без каких-либо обид. И эта перемена удивила меня больше всего. Я перестал смотреть на мир сквозь пелену цинизма и просто чувствовал себя счастливым.

Вот только, похоже, Филина оказалась единственной, кто радовался за меня. Большинство последователей госпожи Розмайн относились к дворянам Лейзеганга. Даже если я сказал, что посвящу имя, они, похоже, считали, что бывшей фракции Вероники не следует доверять, и поэтому вызвали меня в зал для собраний, выбрав время, когда госпожа Розмайн купается, а потому не заметит их отсутствия. Господин Корнелиус, господин Хартмут, госпожа Брюнхильда и госпожа Леонора — четверо высших дворян выстроились и с суровыми лицами взирали на меня. Не нашлось бы ни одного среднего дворянина, который в такой ситуации не сжался бы от страха.

Я тяжело сглотнул. Радость, прежде наполнявшая моё сердце, уступила место беспокойству — даже если госпожа Розмайн примет моё имя, смогу ли я вообще поладить с её последователями?

Первым нарушил молчание господин Корнелиус. Устремив на меня пристальный взгляд чёрных глаз, он сказал:

— Родерих, время ещё есть. Почему бы тебе не пересмотреть своё решение? Даже если ты готов посвятить имя, чтобы стать последователем госпожи Розмайн, многим это не понравится. Мне кажется, ты просто не осознаёшь все последствия.

Кажется, его попытка запугивания была вызвана тем, что я ему не нравлюсь. Тем не менее, я не собирался сдаваться так легко. Другие говорили мне то же самое бессчётное количество раз.

— Госпожа Розмайн согласилась принять моё имя. Я не собираюсь менять своё решение. Если вы не хотите, чтобы я посвящал ей имя, пожалуйста, поговорите с ней самой.

После моего отказа госпожа Брюнхильда недовольно вздёрнула брови.

— Как ни посмотри, я не вижу в твоих действиях ничего, кроме проблем. Впрочем, поскольку госпожа Розмайн приняла решение, я не стану возражать открыто.

— Эх, а я думаю, что он всё же лучше, чем кто-то вроде Трауготта. По крайней мере, он будет связан именем, — сказала госпожа Леонора. — Однако даже без фракционных разногласий, я полагаю, господин Вильфрид останется не слишком доволен. Я могу только надеяться, что это не посеет семена конфликта в его помолвке с госпожой Розмайн. Хартмут, а ты что думаешь?

Я был потрясён её словами. В инциденте с Белой башней это я, действуя согласно инструкций отца, провёл к ней господина Вильфрида. Поэтому я нёс полную ответственность за то, что господин Вильфрид запятнал свою репутацию. Другими словами, я легко мог стать источником разногласий между ним и его невестой. Я не смотрел на своё решение с такой стороны, а поэтому меня тут же охватило беспокойство. И пусть я не собирался отказываться от посвящения имени, однако совершенно не представлял, как будут складываться мои отношения с господином Вильфридом. Я взглянул на господина Хартмута, мнение которого желала узнать госпожа Леонора.

«Среди всех последователей меня больше всего беспокоит господин Хартмут», — подумал я, зная, что он — умелый служащий и высший дворянин. Если я попаду в свиту госпожи Розмайн, то моим начальником как служащего-ученика из средних дворян станет именно он. Таким образом, он тот, с кем мне важнее поладить больше всего. Тут же вспомнился острый взгляд его оранжевых глаз, которым он всегда одаривал меня, когда я разговаривал с Филиной.

На днях господин Хартмут дал мне совет: если я хочу, чтобы госпожа Розмайн приняла меня, то мне следует рассказать ей о своих мыслях и чувствах. И в то же время добавил: «Если ты не сделаешь последний шаг, то только доставишь проблем. Я хочу, чтобы ты закончил со всем как можно скорее». Я не сомневался, что он действовал не только из добрых побуждений.

«Всё ли будет в порядке?» — задался я вопросом.

Я хорошо понимал, что меня не встретят с распростёртыми объятиями. И всё же я не хотел, чтобы меня избегали или надо мной издевались. Даже с точки зрения статуса я находился в невыгодном положении.

Заметив мой взгляд, господин Хартмут широко улыбнулся.

— Госпожа Розмайн не принимает во внимание фракции — для неё имеют значение лишь сами люди. Ввиду этого, разве у меня могут остаться причины возражать против решения госпожи Розмайн принять имя Родериха?

— Ах, вот это неожиданность. Кто бы мог подумать, что ты, Хартмут, так легко это примешь, — удивилась госпожа Брюнхильда, широко распахнув глаза и прикрыв рот рукой.

Я был солидарен с ней. Я предполагал, что именно ему моё решение не понравится больше всего.

Господин Хартмут приподнял бровь и обиженно посмотрел на госпожу Брюнхильду.

— Неужели? Я заканчиваю обучение, а потому в следующем году из служащих-учеников у госпожи Розмайн останется только Филина, низшая дворянка. Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы меня сменил служащий из высших дворян, но никого подходящего просто нет. Ты же понимаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как успеть как следует подготовить Родериха до следующего года? Пусть по количеству магической силы он и близок к низшему, но всё же средний дворянин.

— Действительно, нехватка служащих-учеников ощущается весьма остро. Раз ты намереваешься как следует подготовить его, думаю, всё будет нормально. В конце концов, даже несмотря на то, что сейчас Родерих окружён столькими высшими дворянами, его решимость не пошатнулась, — сдаваясь, сказала госпожа Брюнхильда.

Госпожа Леонора хихикнула, и я почувствовал, что девушки стали доброжелательнее ко мне. Вполне возможно, они проверяли меня — достаточно ли сильна моя решимость. Пока я размышлял над этим, вперёд выступили господин Хартмут и господин Корнелиус. Господин Хартмут протянул мне небольшой листок бумаги.

— Родерих, ты говорил, что не знаешь, как сделать камень для посвящения имени, верно? Позже я научу тебя, так что поторопись и собери всё, что здесь перечислено. В дворянской академии можно найти много ингредиентов более высокого качества, чем в Эренфесте.

— Благодарю вас, господин Хартмут.

Я взял листок дрожащими руками. Это напоминало экзамен, который мне нужно пройти, чтобы стать последователем госпожи Розмайн.

— Слушай внимательно, Родерих, — начал господин Корнелиус. — Никто из последователей госпожи Розмайн не будет помогать тебе со сбором материалов. Мы не хотим, чтобы к нам обращались за помощью в будущем, если кто-то ещё решит посвятить имя. Запроси помощь нескольких рыцарей-учеников, которые смогут сопровождать тебя при сборе ингредиентов, и собери всё необходимое сам.

— Понял. Я приложу все усилия, господин Корнелиус.

Я потратил целый год на написание новых рассказов для госпожи Розмайн, и она сказала, что примет моё имя. Теперь, если я соберу нужные мне ингредиенты, меня научат, как сделать камень посвящения имени.

«Осталось совсем немного!»

***

Хотя цель, к которой я так стремился, уже была видна, это последнее «совсем немного» оказалось довольно трудным. Для сбора ингредиентов мне требовалась помощь рыцарей-учеников, а у меня не было денег, чтобы заплатить им. Как ни посмотри, но для такого служащего-ученика, как я, невозможно в одиночку собрать ингредиенты, указанные в списке господина Хартмута. Некоторые из магических камней можно было получить, только одолев магических зверей, а это означало, что мне требовалось нанять рыцарей-учеников, которые убили бы зверей и затем отдали мне магические камни. К сожалению, все деньги, которые я заработал на переписывании книг, уже ушли на самое необходимое. К тому же, я заработал на переписывании не так уж и много, поскольку почти всего себя вкладывал в написание рассказов для госпожи Розмайн.

«Это тревожит…»

Не зная, что делать, я провёл следующие дни за переписыванием книг, чтобы заработать как можно больше денег. В один из дней в общежитии поднялся переполох из-за того, что учитель Хиршура взяла себе в ученики студента из Аренсбаха. Ещё говорили, что из Эренфеста прибудет господин Фердинанд и что учитель Хиршура ради разговора с ним покинет лабораторию в здании служащих и придёт в общежитие. Даже мы, обычные студенты, могли сказать, насколько всё серьёзно, ведь общежитие собирались посетить сразу два человека, которые при обычных обстоятельствах не должны были в нём появляться.

«Похоже, семья герцога не собирается ослаблять бдительность в отношении Аренсбаха...»

Дворяне из бывшей фракции Вероники надеялись, что прибытие двух девушек из Аренсбаха позволит возобновить отношения с этим герцогством. Однако, судя по той настороженности, которую проявляли кандидаты в аубы, их последователи и господин Фердинанд, будущее, которое желают члены бывшей фракции Вероники, вряд ли наступит скоро.

Я наблюдал за творящейся в общежитии суматохой, считая, что меня это совсем не касается, но всё изменилось, когда господин Хартмут позвал меня.

— Родерих, ты уже собрал необходимые ингредиенты?

— Ещё нет.

Я лишь просмотрел названия ингредиентов в списке, чтобы узнать о них побольше, но пока не посещал место сбора. Запрос на сопровождение требует денег, а потому я хотел собрать всё за один раз.

— Чтобы свести к минимуму контакты между Раймундом и госпожой Розмайн, её служащие-ученики должны выступать связующим звеном. А это значит, что тебе предстоит изучить гораздо больше всего, вроде сбора информации об Аренсбахе и слежения за тем, что может утечь через учителя Хиршуру. Как ни посмотри, мы не можем позволить себе ждать до следующего года. Собери ингредиенты как можно скорее.

— Даже если вы просите меня собрать их как можно скорее, у меня, в отличие от высших дворян, недостаточно денег, чтобы позволить себе нанять рыцарей для защиты или охоты на магических зверей. Я не смогу собрать ингредиенты, пока не заработаю на переписывании книг.

Когда я попросил господина Хартмута немного подождать, он одарил меня презрительным взглядом.

— Похоже, ты туго соображаешь. Статус здесь ни при чём. Если ты не научишься тому, как использовать свои знания и связи для того, чтобы заработать деньги, то просто не справишься с работой служащего госпожи Розмайн. У меня нет лишнего времени, поэтому только сейчас я объясню тебе, а дальше учись думать сам.

***

Следуя указаниям господина Хартмута, я собрал господина Матиаса, господина Лауренца и других рыцарей-учеников бывшей фракции Вероники, которые в конце лета искали способ связаться с последователями госпожа Розмайн, чтобы передать герцогу письмо.

— Госпожа Розмайн готова принять моё имя. Чтобы сделать магический камень посвящения имени, мне потребуется собрать ингредиенты. В связи с этим, могу ли я попросить вашей помощи в охране и убийстве магических зверей? Однако награда будет не деньгами. Вместо этого я расскажу, как сделать такие магические камни и пообещаю стать посредником между вами и госпожой Розмайн, когда присоединюсь к её свите.

Как и ожидалось, на лицах рыцарей-учеников проявилось возмущение. Я выпрямил спину, стремясь выглядеть более внушительно, и, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, продолжил:

— Разве не будет лучше заранее подготовить ингредиенты, ведь мало ли что может случиться? И разве не мы писали письмо аубу, осознавая, что идём наперекор своим родителям?

— Родерих, ты собираешься нас шантажировать?!

— Успокойтесь, господин Лауренц… Это просто совет.

Я и сам думал, что мои слова просто удобные оправдания. С точки зрения остальных, моё предложение походило на шантаж — если они не отправятся со мной на сбор ингредиентов, то я сообщу обо всём их родителям.

Господин Матиас, слушавший со скрещёнными на груди руками, устремил на меня пристальный взгляд голубых глаз.

— Родерих, это не твои слова, не так ли? Если подумать… среди последователей госпожи Розмайн тебе могли велеть сказать подобное, полагаю, госпожа Леонора или госпожа Брюнхильда? Хотя нет, если учитывать, как ты вплёл угрозу в своё предложение, это, вероятно, был господин Хартмут.

— Господин Матиас, вы, как всегда, проницательны.

Я понимал, что нахожусь на самом дне бывшей фракции Вероники, а потому даже не думал угрожать. Но пусть я и не говорил, от кого получил указания, господин Матиас всё понял сам.

— Господин Хартмут не тот, против кого мы можем пойти. Давайте прислушаемся и отправимся на сбор.

— Эй, Матиас, — запротестовал господин Лауренц.

— Наша награда также включает и то, что Родерих станет нашим связным с госпожой Розмайн. Учитывая текущую ситуацию с учеником учителя Хиршуры, нам действительно стоит подготовить запасной вариант действий на случай, если что-то случится, — сказал господин Матиас, соглашаясь присоединиться к сбору ингредиентов, и снова внимательно посмотрел на меня. — Однако, Родерих, я напоминаю, что тебе следует действовать осмотрительно. Ограничься пока сбором ингредиентов. Не действуй скоропали́тельно, когда речь идёт о посвящении имени.

Это напомнило, как он уже предупреждал меня. Однако я не собирался менять решение.

— Господин Матиас, я понимаю, что вы беспокоитесь обо мне, однако я не прислушаюсь к вашему совету. Мои действия могут показаться скоропалительными, однако я потратил целый год на поиски способа служить госпоже Розмайн. Если я смогу заслужить её доверие, посвятив имя, то я это сделаю.

Господин Матиас нахмурился.

— А что ты будешь делать, если политическая ситуация изменится? Тогда сожалеть может быть поздно.

— Господин Матиас, вы имеете в виду того человека, о котором рассказывали ранее? Не думаю, что он сожалеет о том, что посвятил имя, пускай с тех пор политическая ситуация и изменилась. Мне кажется, преданность в его сердце не поколебалась, даже когда кандидат в аубы, которому он посвятил имя, уехал в другое герцогство. Возможно, тот человек до сих пор думает, как помочь своему господину и чем может быть ему полезен.

Если кандидата в аубы лишили возможности стать следующим аубом и отправили в другое герцогство, то «разочарование» — меньшее, что почувствовал бы человек, посвятивший ему имя. Тот бы постоянно мучил себя размышлениями, например, достаточно ли он старался или же мог сделать что-то ещё. Однако на преданность это бы никак не повлияло. Человек остался бы верен своему господину вне зависимости от обстоятельств. Без такой решимости просто нельзя посвятить имя.

— Разве ты не думал о своей семье? — вымученным голосом спросил господин Матиас.

Я вспомнил свою семью и горько улыбнулся. Эгоистичный и жестокий отец и мать, которая потворствовала ему. В том доме мне нет места. В противном случае я бы не стал так отчаянно искать помощи госпожи Розмайн.

— Думаете, они сделают для меня хоть что-нибудь? Я собираюсь разорвать свои отношения с семьёй. Я не могу позволить, чтобы моя семья причинила вред моей госпоже.

— Но это… — произнёс господин Матиас, и взгляд его голубых глаз стал жёстче, а цвет лица почему-то бледнее.

Думаю, он хотел мне что-то сказать, однако я не намеревался отказываться от посвящения имени. Сколько бы меня не убеждали, я находил всё это бессмысленным.

— Я хочу посвятить своё имя. Никто не сможет изменить моего решения, кроме госпожи Розмайн.

— Родерих прав, — вмешался господин Лауренц. — Оставь его, Матиас. Разве посвящение имени не глубоко личное дело? Нам не следует вмешиваться, когда обе стороны уже приняли решение.

— Лауренц…

Господин Лауренц похлопал господина Матиаса по плечу, после чего обратил на меня взгляд оранжевых глаз.

— Я думаю, это хорошо, что госпожа Розмайн решила принять его имя, — сказал он господину Матиасу. — Если мы понаблюдаем за Родерихом, то сможем увидеть, как семья герцога относится к детям бывшей фракции Вероники, как с нами намерены обращаться и какова будет реакция остальных дворян. Что важно, так это будущее Родериха, и потому нам не стоит пытаться поколебать его решимость. Или я ошибаюсь?

— Ты предлагаешь использовать его?

— Так Родерих тоже собирается использовать нас для сбора ингредиентов. Мы сто́им друг друга, не находишь? И в любом случае, что бы мы ни делали, нам не изменить решение Родериха, — объяснил господин Лауренц, внимательно наблюдая за мной, словно не желая упустить даже малейших изменений моего лица.

Он был прав. Но пусть меня и расстраивало, что меня постоянно использовали, я также собирался использовать остальных для сбора ингредиентов, так что в конечном счёте в выгоде останутся все. Терзать себя мыслями о том, кто кого использует, не имело смысла. Мне просто следовало стремиться к тому, чего желаю я.

***

— Отправляемся.

Следуя указанию господина Матиаса, я создал ездового зверя, а затем вместе с рыцарями-учениками, принадлежащими в основном к бывшей фракции Вероники, вылетел из общежития. Мы направились к месту сбора, не заметив длинной чёрной полосы, ведущей к нему.