Том 2.3. Наказание рыцарского ордена и моё будущее

Бенно вышел из комнаты, а Дамуэль направился к пустующему стулу. Я тоже встала, думая, что мне, как простолюдинке, следовало бы сесть в конце стола, но главный священник остановил меня.

— Майн, оставайся на месте.

— Что? Но…

Я взглянула на Дамуэля, и он, слегка прищурив свои серые глаза и нежно улыбнувшись, сел на своё место. Было бы странно, если бы я заставила его встать, чтобы сесть туда самой, а потому я просто села обратно. Убедившись, что все заняли свои места, главный священник оглядел собравшихся.

— Ну что же, Майн, я объясню тебе, какие наказания назначил герцог, узнав об инциденте во время уничтожения тро́мбэ.

— Наказания?

Я ожидала, что Шикико́за будет наказан, но не хотела знать, каким именно будет наказание. Всё, чего я хотела, это никогда больше его не видеть. И, словно почувствовав это, главный священник опустил глаза.

— Нетрудно догадаться, что это не та информация, которую ты хочешь знать, и я сам не хочу сообщать тебе о делах дворян. Но эта информация будет иметь важное значение для твоего будущего.

Он вздохнул и посмотрел на Карстеда и Дамуэля, прежде чем сухо продолжить своё объяснение.

— Герцог был крайне недоволен тем, что рыцарь, которому была поручена охрана священницы-ученицы, не только причинил ей вред, но и усложнил истребление тро́мбэ. Прежде всего, он приказал Карстеду ужесточить обучение новобранцев и урезал его жалованье на три месяца. Он также приказал ему оплатить четверть стоимости твоих новых одежд. Что касается Шикико́зы...

Если кратко пересказать слова главного священника, то рыцарь, который отказывается слушать приказы в бою, принесет лишь вред своим товарищам, а напав на того, кого он должен был защищать, он обесчестил себя как рыцаря. Герцог решил, что рыцарь, нарушивший приказ и отказавшийся от своего долга, заслуживает сурового наказания.

— Таким образом, герцог решил, что Шикико́за должен быть казнён. При обычных обстоятельствах вся его семья была бы наказана вместе с ним, но так как это, вероятно, привело бы к тому, что ненависть к тебе, Майн, только возросла, герцог дал отцу Шикико́зы два варианта: либо он мог позволить наказать свою семью, либо — подписать договор, чтобы никогда больше не иметь с тобой дела и заплатить большой штраф. Если он подпишет договор и заплатит штраф, его семья избежит наказания, а смерть Шикико́зы будет записана как почетная смерть в бою.

Я с трудом сглотнула. Я совершенно не ожидала, что герцог прикажет казнить Шикико́зу. Учитывая, что Шикико́за был дворянином, а я простолюдинкой, я полагала, что он получит лёгкое наказание.

— Отец Шикико́зы выплатил штраф и поклялся не связываться с тобой. Сумма, которую он заплатил, пошла на оплату половины стоимости твоих церемониальных одежд. В результате было записано, что Шикико́за с честью погиб в бою, служа рыцарскому ордену.

После этого я поняла, что казнь уже состоялась. Я непроизвольно взглянула на Дамуэля, понимая что раз он здесь, то смог избежать казни. Но, возможно, он получил какое-то другое суровое наказание. Вероятно заметив мой взгляд, главный священник тоже посмотрел на Дамуэля.

— Дамуэль заплатил четверть стоимости твоих одежд и был понижен в звании до ученика на один год. Его приговор был смягчен исключительно благодаря твоей защите.

— Моей защите?

Я не помнила, чтобы защищала его, особенно в официальной обстановке. Я в замешательстве склонила голову набок, а Дамуэль улыбнулся и дружелюбно рассмеялся.

— Вы защищали меня перед господином Фердинандом, помните? Вы сказали, что я был добр к вам и попытался отговорить Шикико́зу, стараясь помочь вам. Если бы вы этого не сделали, я был бы наказан столь же сурово, как и Шикико́за.

Похоже, что при обычных обстоятельствах его бы всё равно казнили за то, что он не сумел защитить меня. Но мои слова были доказательством того, что Дамуэль пытался остановить Шикико́зу, но в итоге ничего не смог сделать из-за того, что был ниже по статусу, и это уменьшило его наказание. Он был понижен в звании до ученика, несмотря на то, что в конце концов достиг совершеннолетия. Хотя, учитывая то, что альтернативой была казнь вместе с Шикико́зой, это вряд ли можно было назвать тяжёлым наказанием.

— Моя семья на самом дне, даже среди низшего дворянства, и всю мою жизнь меня обходили люди с более высоким статусом. До сих пор никто и никогда не помогал мне. Трудно описать, как я обрадовался, когда узнал, что вы попросили господина Фердинанда смягчить моё наказание.

У меня было такое чувство, что он преувеличивает значение того, что я сделала, но судя по тому, насколько несправедливым казалось его воспитание, я могла предположить, что даже низшие дворяне были грубыми, несмотря на то, что они были дворянами.

— Кроме того, Дамуэль был назначен твоим эско́ртом в течение года, что он будет учеником, — сказал главный священник.

— Что? Эско́ртом?!

— Сейчас ты действительно в серьёзной опасности, — продолжил главный священник, оглядывая меня своими бледно-золотистыми глазами, прежде чем повернуться к Карстеду. — Но у тебя нет чувства самосохранения, так что нам приходится всё тебе объяснять.

Карстед встретился с ним взглядом и медленно кивнул, прежде чем посмотреть мне прямо в глаза. Его светло-голубые глаза, которые всего несколько мгновений назад казались немного мягче, снова ожесточились.

— Теперь всем высшим дворянам известно, что существует священница-ученица, которая обладает значительной ценностью, — начал Карстед. — Тебе дали синие одежды, несмотря на твоё низкое происхождение, ты сопровождала рыцарский орден и выполнила свой долг, продемонстрировав огромное количество магической силы, которую видели все рыцари ордена. Тот факт, что сам герцог разрешил тебе носить синие одежды, только придал вес слухам о твоей ценности.

Рыцари были дворянами. Если презрение ко мне как к простолюдинке и обращение со мной как с таковой могло навлечь несчастье на их дома́, как это случилось с домом Шикико́зы, то в таком случае, им следовало действовать иначе. По-видимому, после того, как дворяне узнали, что сказал главный священник и сколько магической силы у меня было, они сразу же задумались о способах, которыми они могли бы использовать меня.

— Ты простолюдинка с пожиранием, с которой никто не заключил договор, но все знают, что ты находишься под покровительством господина Фердинанда. Мы полагаем, что значительное число дворян начнёт оказывать милость господину Фердинанду и герцогу, стараясь приблизится к тебе, чтобы в один прекрасный день использовать.

Если предположить, что Вольф, глава ассоциации чернил, был связан с этими дворянами, то Карстед имел представление о том, что могло произойти.

— Дворянин, который хочет тебя использовать, мог заставить Вольфа организовать похищение, чтобы потом спасти и тогда ты окажешься в долгу перед ним. Когда имеешь дело с дворянами, всегда следует исходить из того, что они попытаются использовать других в своих интересах. Если ты будешь иметь это в виду, то твоя жизнь не должна подвергаться риску, если не случится ничего неожиданного. Но для твоей семьи и друзей таких гарантий никто дать не может… — сказал Карстед.

Затем продолжил главный священник.

— Например, вполне возможно, что те, кто работает вместе с Вольфом, похитят тебя, а затем продадут герцогу другого герцогства, который потом заявит, что ты всё это время была его дочерью. В таком случае твоя настоящая семья была бы не чем иным, как препятствием, что напоминает об истине. Поэтому их так или иначе заставят замолчать.

Предсказание главного священника было настолько мрачным, что у меня перехватило дыхание. От одной мысли о том, что я подвергаю свою семью опасности, у меня по спине побежали мурашки. Я крепко сжала кулаки на коленях, но не могла унять дрожь. А в довершение всего Дамуэль объяснил мне со своей точки зрения низшего дворянина, что думают обо мне дворяне.

— Большинство низших дворян по прежнему относятся к тебе с пренебрежением. Они не хотят признавать, что у священницы-ученицы, которая является простолюдинкой так много магической силы. И честно говоря, мне самому было бы трудно поверить, что простолюдинка с пожиранием может обладать столь большой магической силой, если бы своими глазами не увидел это.

Похоже, для низших дворян на первом месте были неприязнь и зависть, а не возможность использовать меня.

— Но ни один низший дворянин не посмеет напрямую противостоять господину Фердинанду, — продолжил Дамуэль, нервно поглядывая на Карстеда и главного священника. — Если они что-то и сделают, то только через высших дворян. Как мне кажется, для вас опаснее всего те люди, которые затаили злобу лично на вас.

— Отец Шикико́зы больше всего озабочен сохранением своего дома, но его мать — нет, — сказал Карстед. — Они были вынуждены отдать Шикико́зу в храм поскольку они не богаты, а его количество магической силы было мало́, и его мать была по-настоящему счастлива, когда он наконец смог вернуться домой после политических изменений в центре. Я слышал, что она… она ненавидит тебя всем сердцем.

Я содрогнулась. Я хорошо понимала гнев и обиду из-за потери кого-то из своей семьи. Я даже представить себе не могла, как сильно бы я стала ненавидеть того, кто причинит вред моей семье. И прямо сейчас такая злоба была направлена на меня. Я могла бы жить с этим, если бы эта злоба ограничилась лишь мной, но я боялась, что она будет направлена на моих друзей и семью.

— Опасные дворяне, которые могут совершить покушение… а есть ли дворяне настолько глупые, чтобы разрушить свой дом из-за злобы? — спросил главный священник.

Я сжала кулаки на коленях, ожидая ответа Дамуэля. С печальным выражением лица он прошептал: «Я не знаю».

— Если мать Шикико́зы действительно причинит вред госпоже Майн, их дом наверняка будет уничтожен. Но ненависть женщины не знает границ, и я не представляю, как далеко она может зайти. Я не могу этого знать.

Услышав ответ Дамуэля, Карстед нахмурился.

— Если она готова разрушить свой дом, чтобы удовлетворить свою жажду мести, ситуация может оказаться хуже, чем мы думали.

Похоже, что дворян обычно сдерживал страх разрушить свой дом, честь своих предков и жизнь своей семьи.

— Я никогда не думал, что Вольф или мать Шикико́зы могут быть так опасны, — сказал Дамуэль.

Оказалось, что Вольф регулярно посещал район дворян продавая чернила. Он был довольно хорошо известен среди них, так как именно они чаще всего покупали и использовали чернила. Однако никто из них не знал, что он известен в нижнем городе как преступник, который сделает всё, чтобы укрепить свои связи с дворянством.

— Мой план состоял в том, чтобы вырастить тебя здесь священницей-ученицей, дабы однажды ты могла выйти замуж в благородный дом, но теперь этот план придется изменить, — сказал главный священник.

— Что?

Он что, хочет заставить меня выйти замуж за дворянина? Я не думаю, что соглашусь на такое. Это определённо не то, что я когда-либо рассматривала для себя!

Я растерянно заморгала, не в силах до конца понять, что сказал главный священник. Я бы предпочла, чтобы он не пытался подобным образом планировать мою жизнь, особенно когда речь идёт о чём-то настолько важном, как брак. Только подумайте, что какой-то бедняга будет вынужден жениться на мне из страха пойти против власти главного священника. Мне было бы жаль его.

— Я не собираюсь выходить замуж за дворянина.

— Кажется, я уже говорил тебе, что независимо от того, собираешься ли ты подписать договор с дворянином или нет, но однажды тебе придётся родить ребёнка от дворянина. Я думал воспитывать тебя здесь и дать тебе опыт как священницы, чтобы получить преимущество, но ситуация изменилась.

Я точно помню, что он говорил нечто подобное, когда мы говорили о том, что Розина станет моей помощницей. Казалось, что уже тогда главный священник намеревался сыграть для меня роль свахи. Насколько же этот человек любит взваливать на себя дополнительную работу?

Когда меня охватил благоговейный страх перед тем, насколько серьёзен был главный священник и насколько велико было его чувство ответственности, он взглянул на Карстеда.

— Майн, вполне вероятно, что ты, твои друзья и твоя семья окажетесь в опасности. Для всех будет лучше, если тебя как можно скорее удочерит дворянин.

Быть удочерённой дворянином означало покинуть свою семью и жить в дворянском районе.

Мне снова придётся оставить свою семью?

Мою грудь сдавило и я начала дрожать. По мере того, как количество дней, что я в одиночестве провела в храме, становилось всё больше, во мне нарастал страх. Я боялась, что узы с моей семьей ослабевают, и вот мои опасения сбылись.

— Если Карстед удочерит тебя, то сможет в какой-то степени защитить. Я могу гарантировать, что он хороший человек. Ты сделаешь это, Карстед?

— Все что угодно для друга, господин Фердинанд.

Разговор продолжался без меня, в то время как я в оцепенении наблюдала за происходящим.

Карстед наклонился вперёд, чтобы получше рассмотреть меня. Он был высшим дворянином, имел крепкое тело, а взгляд прищуренных глаз был тёплым. Учитывая, как сильно доверял ему главный священник, я могла предположить, что лучшего приемного родителя мне не найти.

— Майн, ты станешь моей приемной дочерью?

— Нет, — немедленно ответила я.

Я уничтожила его добрую волю одним-единственным словом. Все уставились на меня широко раскрытыми глазами, в которых смешались удивление и недоверие.

— Госпожа Майн, — в панике начал Дамуэль, — такое удочерение лучшее, что вы могли бы пожелать! Почему вы отвергли доброту господина Фердинанда и господина Карстеда?!

— Успокойся, Дамуэль. Майн, почему ты отказываешься?

Спокойный голос главного священника был полон гнева. И всё же я не могла сказать да.

— Это просто невозможно. Провести всю зиму в одиночестве в храме — это уже разбивает мне сердце. Я не могу согласиться оставить свою семью на всю оставшуюся жизнь. Я просто не могу.

Я сильно покачала головой, и сразу же после этого почувствовала, как вслед за моими эмоциями забурлила моя магическая сила. Она начала расти внутри меня.

— Я хочу домой. Я больше никогда не хочу покидать свою семью!

— Успокойся, Майн! — воскликнул главный священник.

Он с грохотом встал со стула и тут же прижал к моему лбу чистый драгоценный камень размером с большой палец. Всего за несколько мгновений камень стал светло-жёлтым. Ещё через мгновенье изменился и цвет лица главного священника.

— Карстед, Дамуэль — у вас есть пустые магические камни?!

— Да!

Карстед и Дамуэль поспешно вытащили магические камни, которые главный священник тут же схватил, а затем поднял меня и бросился в свою потайную комнату.

— Я отведу её в свою мастерску́ю, чтобы свести ущерб к минимуму!

Войдя в комнату, он сел на скамью, усадил меня перед собой и приложил к моему лбу ещё один магический камень. Камень за камнем меняли цвет, и я чувствовала, как магическая сила высасывается из меня.

— Я знаю, что нас очень скоро ждёт ритуал посвящения… но всё же, ты позволила слишком большому количеству магической силы накопиться внутри тебя, идиотка.

— Это потому, что в последнее время я застряла в своих покоях и совсем не жертвовала магической силы.

Казалось, что мои эмоции были высосаны вместе с магической силой. Я вытерла слёзы с глаз и вздохнула. И всё же, несмотря на это, жар, пытавшийся бушевать внутри меня, не был полностью подавлен, и мне не хватало энергии, чтобы запереть его обратно в коробку.

— Тем не менее, твой разум был очень нестабилен. Что-то случилось?

— Это всё ваша вина. Если бы вы не копались в моих воспоминаниях…

Благодаря магическому инструменту главного священника я с абсолютной ясностью вспомнила мир и время, в которые никогда не смогу вернуться. Я видела свою прошлую маму, разговаривала с ней и горевала о семье, которую потеряла. Я была так занята здесь, что изо всех сил старалась не думать о своей прошлой семье, но он разворошил воспоминания и оставил в моём сердце дыру, которая никогда не заживет. Именно поэтому я решила сделать все возможное, чтобы не потерять свою новую семью, и именно поэтому мне было больно, что сразу после принятия этого решения я была вынуждена остаться в храме. Меня всё ещё одолевало чувство утраты, так как я не успела исцелиться, проведя время с семьей.

— Так вот почему…

Главный священник отвёл взгляд и с сожалением нахмурился. До меня дошло, что он использовал магический инструмент не потому, что хотел, и что он тоже был поражен тяжестью моих эмоций, когда мы были синхронизированы. Я проклинала себя за отсутствие такта.

— Мне очень жаль. Вы не заслужили этого, — сказала я.

Я сжала рукав главного священника, когда он прижал ещё один магический камень к моему лбу. После чего продолжила:

— Вы должны были сделать это, чтобы убедиться, что я не представляю угрозы, и благодаря этому я всё ещё жива. Я знаю, что вы поступили правильно.

— Просто, когда я думаю о семье, которую никогда больше не увижу, я вспоминаю, как важна для меня моя новая семья... Но мне придётся провести здесь всю зиму в одиночестве. Мне так одиноко, что я не могу этого вынести. И если вы сейчас скажете мне, что я никогда больше не смогу их увидеть, я…

Когда я призналась в своих чувствах, моё сердце начало болеть, и из моих глаз хлынули слёзы, отчего лицо главного священника исказилось.

— Майн, держи себя в руках!

— Я никогда больше не увижу свою семью, если дворянин удочерит меня!

— Майн!

Главный священник, в панике повысил голос и, схватив меня за руку, притянул к себе. Я упала в его объятия и вскоре была окутана его длинными свисающими рукавами. Я посмотрела на главного священника, удивленно моргая, и увидела, как он поморщился, глядя на меня сверху вниз.

— А такие… объятия тебя успокоят, верно?

— Да…

Эта ситуация была противоположна той, что произошла после использования магического инструмента. Слышать, как главный священник изо всех сил пытался сказать «объятия», было довольно забавно, и я тихонько хихикнула. Но ему было несколько неудобно обнимать меня, когда я стояла так, а потому я села к нему на колени, стараясь найти более удобную позу.

— Майн... Кажется, ты уже успокоилась.

— Ещё нет.

Я не могла обхватить руками главного священника, как это было с Лутцем или Тули. Всё, что я могла сделать, это прислониться к нему, сидя на его бедре.

— Так хорошо. Просто продолжайте обнимать меня.

— Я не думаю, что это вообще может быть хорошо, — сказал Фердинанд, нахмурившись.

И всё же он сделал так, как я просила, и не отпускал меня. Его тепло и ровное дыхание успокоили бурю в моём сердце.

Только увидев, что я окончательно успокоилась, главный священник раздраженно пробормотал: «Что же с тобой делать...». Затем, словно наказывая непослушного ребёнка, он объяснил мне, почему у меня нет другого выбора, кроме как быть удочеренной дворянином.

— В отличие от обычного ребёнка с пожиранием, ты обладаешь огромным количеством магической силы. Слишком большим, чтобы его можно было игнорировать.

— У меня... действительно так много магической силы?

Я могла себе представить, что у меня было больше магической силы, чем у большинства людей из-за того, как рыцари реагировали во время ритуала исцеления, но я не думала, что её было действительно много.

Выражение лица главного священника напряглось, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

— Это не то количество, которое могут себе позволить обычные дворяне, что захотят заключить с тобой договор. И нужно учитывать, что твоя магическая сила будет расти по мере взросления. Тебе нужно будет научиться контролировать свою магическую силу и научиться использовать её с пользой.

Очевидно, мне нужно было стать приёмной дочерью дворянина, чтобы поступить в дворянскую академию и изучать магическую силу, магию и способы её использования. Дворянин, подписавший договор со мной, должен был бы подготовить магические инструменты, которые могли бы потреблять мою магическую силу, чтобы не подвергать риску окружающих. Но в городе почти не было дворян, у которых имелись магические инструменты, способные справится с моим огромным количеством магической силы.

— Твоя магическая сила слишком велика, чтобы дворянин мог держать её для себя. Она должна быть использована во благо герцогства и страны.

— Я не уверена, что понимаю…

Мне сказали, что тем, кто страдает пожиранием, необходимо подписать договор с дворянином, чтобы усмирить свой жар и выжить. Было тяжело поверить, что у меня есть так много магической силы, что даже это не было вариантом для меня. Мне сложно было принять подобную правду. Мне казалось, что это происходит с кем-то другим, а не со мной.

— Майн, тебе нужно взглянуть правде в глаза. Просто поддавшись эмоциям, ты подвергаешь опасности жизни всех, кто тебя окружает. Если ты не научишься контролировать свои эмоции, вполне вероятно, что однажды ты можешь навредить даже своей драгоценной семье.

— Этого не случится, пока я с ними. Причина, по которой я стала такой, в первую очередь заключается в том, что я скучаю по ним.

Проблема была в том, что меня держали вдали от моей семьи. Пока я была с ними, я могла жить спокойно. Я продолжила:

— Так что, пожалуйста, не забирайте меня из моей семьи.

Главный священник крепко зажмурился и нахмурил брови. По выражению его лица было ясно, что он страдает от головной боли, вызванной мною, отчего я почувствовала себя немного виноватой. Я знала, что прошу от него невозможного, но я просто не могла быть в порядке без своей семьи. Тут уж ничего не поделаешь.

— Десять лет, — внезапно пробормотал главный священник.

Я в замешательстве посмотрела на него, и главный священник раздраженно покачал головой, снимая меня со своих колен.

— Когда тебе исполнится десять лет ты должна будешь отправиться в дворянскую академию. До тех пор ты можешь оставаться со своей семьёй, посещая храм, чтобы передавать свою магическую силу, как ты и делала раньше. Однако…

Выражение лица главного священника стало жестче, показывая, что это все уступки, на которые он может пойти, и он продолжил:

— После этого я не буду слушать какие-либо протесты. Помни, что если ты станешь представлять опасность для других, то казнят и тебя и твою семью.

— Поняла…

Судя по всему, главный священник уже твёрдо решил, что когда мне исполнится десять, то меня удочерит дворянин. Когда на меня навалилась тяжесть того, что у меня осталось так мало времени с семьей, я невольно прижала руку к своей груди.