Том 2.2. Книга для главного священника и Золушка

Когда я вернулась в свои покои, мне сперва требовалось переодеться в синие одежды. Точнее, чтобы меня переодели, поскольку мне не разрешали переодеваться самостоятельно. Всякий раз, когда я пыталась переодеться сама, Делия очень злилась. Согнув руки, я позволила ей одеть меня в синие одежды.

Вначале подобное переодевание доставляло много неудобств, так как мы действовали настолько несла́женно, что мне было бы гораздо быстрее переодеться самой. Однако в последнее время всё шло довольно гладко. Думаю, возможно дело в том, что я научилась вести себя как богатая девушка. Поэтому я, опустив глаза, ждала, пока Делия закончит укладывать мне волосы.

— Это было даже великолепнее, чем я себе представляла, — внезапно пробормотала Делия.

— О чём ты? — растерянно спросила я, не поняв, о чём она говорит.

— Вот же! — выкрикнула Делия, уставившись на меня ярко-голубыми глазами. — Я о той книжке с картинками, которую вы попросили меня прочитать первой! Госпожа Майн, разве вы не говорили, что хотели услышать моё мнение?

— Ах, ты о книжке с картинками. Я просто сразу не поняла. Рада услышать твоё мнение. Ты прочитала её до конца? Там было много текста. Вижу, ты добилась большого прогресса.

Насколько я знала, Делия училась читать в одиночестве, а потому её прогресс был медленнее, чем у Гила. Честно говоря, я не ожидала, что она так быстро сможет прочитать всю книгу.

— Гил немного помог… Он показал мне каруту, — неловко ответила Делия.

Я не могла не улыбнуться при мысли о том, что Делия так сильно захотела прочитать книгу, что даже попросила помощи у Гила, которого считала своим соперником. Однако наш разговор с Делией прервала появившаяся Розина, взгляд которой почему-то был весьма серьёзным.

— Госпожа Майн, пожалуйста, закончите ваше обсуждение. Нам нужно приниматься за практику фешпи́ля. У нас очень мало времени.

— Розина, что-то случилось? Ты выглядишь напряжённой.

— Главный священник сообщил, что желает, чтобы во время вашей с ним встречи вы исполнили вторую песню.

Ответ Розины поставил всё на свои места. В таком случае неудивительно, что Розина так напряжена.

— Полагаю, мне придётся усиленно практиковаться. Когда состоится встреча?

— После обеда, — ответила она.

Я наклонила голову, чувствуя, что ответ какой-то неполный.

— Розина, когда именно после обеда?

— Сегодня после обеда.

По словам Франа, успевшего прочитать ответное письмо, главный священник вскоре должен отправиться в близлежащие сельские города на праздник урожая. Он хотел встретиться со мной до отъезда, поскольку некоторое время будет отсутствовать. Я рада, что он удовлетворил мою просьбу о встрече так быстро, но я была морально не готова сыграть ему песню.

— Госпожа Майн, так паниковать некрасиво. Пожалуйста, будьте осторожны и постарайтесь не показывать главному священнику, что вы волнуетесь.

***

Я отчаянно практиковалась на фешпи́ле до третьего колокола, после чего пошла в комнату главного священника и с невозмутимым выражением лица помогала ему с оформлением документов до четвёртого. Молча работая, я делала вид, что ниско́лечко не волнуюсь, что мне предстоит исполнять песню. Быстро пообедав, всё оставшееся до встречи время я посвятила практике с Розиной. Надеюсь, мои усилия будут оценены.

На самом деле я добилась неплохих успехов благодаря тому, что относилась к своей практике серьёзно, но всё же нервничала, поскольку мне придётся играть перед главным священником. Кроме того, в этот раз мне придётся сыграть ещё и собственную песню, одну из тех, что я помнила со времён Урано. Первоначально я собиралась спеть песню о любви, которая была заглавной песней к одному фильму, но передумала и решила сыграть классическую песню, которую пела на уроках музыки. Перевод текста песни оказался весьма сложным делом. Каждый раз, играя её, я постепенно меняла текст, при этом Розина всегда злилась, когда я забывалась и начинала напевать текст на английском.

— Всё будет хорошо, если вы будете играть спокойно. Госпожа Майн, уверена, вы справитесь, — подбодрила меня Делия.

— Спасибо, Делия. Я постараюсь.

После этого я отправилась в комнату главного священника. Фран нёс священные тексты для детей и подготовленный текст для Золушки, а Розина несла маленький фешпи́ль.

— Прошу меня простить, что попросил тебя сыграть так скоро. Позволь мне услышать, насколько ты преуспела, — сказал главный священник и указал на стул в центре комнаты.

Судя по тому, что его лицо осталось невыразительным, я поняла, что его извинения не были искренними. Я взяла у Розины свой фешпи́ль, поставила его между бёдер и глубоко вдохнула.

Пусть в моих ушах и отдавался стук сердца, но я смогла сыграть вторую заданную мне песню, а затем спеть классическую детскую песню «Под раскидистым каштаном¹». Чтобы избежать подозрений, я сменила каштан на местное дерево, на котором росли орехи. Главный священник в обоих случаях удовлетворённо кивнул и похвалил моё исполнение.

— Ты довольно быстро делаешь успехи. Вот следующая песня для тебя. Кроме того, песня, которую ты сочинила, весьма интересна. К следующему разу приготовь ещё одну.

Обрадованная, что хорошо справилась, я бросила взгляд на ноты, которые он мне дал. Новое задание оказалось удручающе тяжёлым.

— Розина, возьми.

Я протянула Розине свой фешпи́ль, после чего взяла чашку чая, приготовленного Арно. После напряжения, вызванного выступлением, чай показался мне невероятно вкусным. А вот главный священник, наоборот, поставил на стол чашку чая, что пил, пока я играла, и обратился ко мне.

— Ты сообщила, что закончила священные тексты для детей, верно?

— Да. Вот книжка с картинками.

Я посмотрела на Франа, и тот, слегка кивнув, подошёл к главному священнику. Взглянув на книгу, главный священник постучал пальцем по виску.

— Это книга? Что ты сделала с обложкой?

Поскольку мы не были в потайной комнате, выражение лица главного священника никак не менялось, и мне было сложно понять его настроение. Однако его тон казался сердитым. Я не понимала, почему он сердится всего лишь от взгляда на обложку.

— Что сделала? Но это ведь просто бумага.

— Это я вижу. Но почему в бумаге цветок?

— А-а? Потому что его положили туда.

— Это я тоже вижу. Я спрашиваю, зачем его туда положили.

Кажется, из-за того, что я не могла дать ему тот ответ, который он хотел, голос главного священника становился всё более раздражённым. Я понятия не имела, почему его настроение так резко упало. Бенно понравилась такая бумага и он считал, что она заинтересует дочерей дворян, но, возможно, помещать цветы в бумагу по какой-то причине запрещено.

— Его положили туда, потому что я считала, что бумага с цветком выглядит симпатичнее. С этим есть какая-то проблема?

— Потому что выглядит симпатичнее? — недоверчиво спросил главный священник. — Нет, это не то, что я… Неважно. Следуй за мной.

Главный священник покачал головой, а затем встал и направился в потайную комнату за кроватью. Не понимая в чём дело, я тоже встала.

— Госпожа Майн, возьмите это, — сказал Фран, поспешно протягивая листок с текстом «Золушки».

Поблагодарив его, я взяла листок и прошла за главным священником в потайную комнату.

***

Потайная комната была всё такой же захламлённой, как и всегда. Я направилась к привычной скамейке и когда начала сдвигать лежащие на ней документы, то подумала, что это могут быть те самые материалы по магии.

— Я, кажется, говорил тебе не смотреть их.

Прежде чем я успела заглянуть в обнаруженные материалы, главный священник заметил это и, забрав их из моих рук, положил на стол. Должно быть, все документы на его столе были связаны с магией. Я осмотрела комнату, и, как ни странно, теперь она воспринималась совершенно иначе. Главный священник пододвинул себе стул и нахмурился.

— Не отвлекайся.

— Простите. Итак... о чём вы хотели здесь поговорить?

— Я спрашивал тебя о том, как ты поместила цветок в бумагу. Если это является секретом мастерской, можешь не отвечать, и всё же, разве не странно, что цветок оказался помещён в бумагу?

— Разве это так странно? Для этого достаточно просто разбросать цветы в каши́це когда бумага изготавливается.

— Просто разбросать?

Похоже, главный священник совершенно не понял моё объяснение, даже когда я изобразила жестами, как цветы разбрасываются в находящуюся в суке́те каши́цу. Осознав, что главный священник был знаком только с пергаментом, я хлопнула в ладоши. Конечно, если он знал лишь об изготовлении пергамента, ему будет сложно понять, как в бумагу может быть помещён цветок. В растительной бумаге цветы оказывались между волокон, что невозможно для пергамента.

— Эм-м, всё дело в том, что процессы изготовления растительной бумаги и пергамента принципиально отличаются. Если вам действительно интересно узнать, как изготавливается растительная бумага, то приходите в мастерскую и посмотрите сами.

— Действительно. Только из твоих объяснений невозможно ничего понять.

Похоже, главный священник оставил надежду получить от меня желаемый ответ и, положив ногу на ногу, опустил священные тексты для детей на колено. Раскрыв книгу на первой странице и увидев иллюстрацию, он нахмурился и посмотрел на меня.

— Книга — это произведение искусства. У неё должен быть кожаный переплёт, украшенный драгоценными камнями и золотом, а иллюстрации должны быть яркими и разноцветными. Эта книга не имеет большой художественной ценности. Иллюстрация выполнена хорошо, но тебе нужно сделать её красочной.

Видимо, главный священник воспринимал книги как произведения искусства, где искусный в каллиграфии мастер пишет текст, художник рисует красивые иллюстрации, а кожевник изготавливает обложку. Вспоминая книги в библиотеке, я могла понять его ход мыслей.

— Мне незачем делать иллюстрации цветными. Как вы думаете, сколько это будет стоить? Я собираюсь использовать эту книгу, чтобы научить детей из приюта читать. Я предпочту сделать больше книг, чем делать иллюстрации цветными.

— О чём ты вообще говоришь? Книги — это произведения искусства, и каждая из них уникальна.

Мне тоже захотелось спросить, о чём вообще он говорит. Не долго думая, я и спросила. Точнее, совсем не думая…

— Главный священник, о чём вообще вы говорите? Книги — это не просто произведения искусства, а кристаллизация знаний и мудрости. Я не хочу создавать произведения искусства. Я хочу массово производить дешёвые книги, чтобы каждый мог их прочитать.

— Массово производить? Ты намерена заставить людей писать их в огромном количестве? Возможно, у тебя и получится, если ты научишь всех детей приюта грамоте, но на это всё равно потребуется огромное количество времени.

Главный священник, кажется, был поражён моим ответом и принялся тереть пальцами виски́. Вот только я изначально думала лишь о печати, а потому такой долгий и трудоёмкий метод массового производства даже не приходил мне в голову.

— Вы просто не понимаете. Я собираюсь массово производить книги, используя печать. Я уже сделала тридцать книжек с картинками, как и эта, так что…

— Постой, — остановил меня главный священник, приподняв бровь.

Словно не в силах поверить в услышанное, он уставился на меня бледно-золотыми глазами и спросил:

— Ты хочешь сказать, что уже сделала тридцать книг, точно таких же, как эта?

— Как я и сказала, я напечатала их.

— Что значит напечатала?

Судя по всему, главный священник не понимал, чем именно занимается «мастерска́я Майн». Может он просто не интересовался, или дело в том, что Фран не так часто ходил в мастерскую, а потому не смог понятно ему объяснить. Я полагала, что Фран уже рассказал главному священнику обо всём, когда предоставлял ему отчёт о прибыли мастерской и передавал долю храма, но похоже это не так. Главному священнику не хватало важной информации, и я даже не знала, с чего мне следует начать.

— Знаете ли вы, что «мастерска́я Майн» занимается изготовлением растительной бумаги?

— Да.

— Мы делаем более плотную бумагу, а затем вырезаем в ней буквы и чёрные части иллюстраций используя [нож-скальпель]... Это такой очень тонкий и острый нож. Получившаяся бумага называется трафаретом.

— Вы вырезаете отверстия в бумаге? — потрясённо спросил главный священник.

Учитывая, что его голос слегка дрогнул, мне стало ясно, что вырезание отверстий в бумаге казалось ему чем-то неслыханным. Я решила не обращать внимания на удивление главного священника и продолжила.

— Затем мы помещаем трафарет поверх чистого листа бумаги, который станет страницей книги, и наносим сверху чернила. В результате окрашиваются только те части, которые мы вырезали. Убрав готовую страницу, мы кладём под шаблон чистый лист и снова наносим чернила. В результате у нас получается две совершенно одинаковых страницы. Мы повторили этот процесс тридцать раз для каждой страницы книги и в результате получили тридцать книг.

Примерно в середине моего объяснения главный священник вообще перестал реагировать, словно зависший компьютер.

— Главный священник, вы меня слушаете? — спросила я, помахав рукой перед его лицом.

— Я слушаю, слушаю... — неуверенно произнёс главный священник.

Чтобы прийти в себя он плотно закрыл глаза и тяжело вздохнул. Такая реакция смутила меня. Даже Бенно так не отреагировал.

— Эм-м… С вами всё в порядке? — поинтересовалась я.

— Ты сделала что-то невообразимое....

Вспоминая процесс создания книжки с картинками, я задумалась, действительно ли сделала что-то необычное? Пожалуй, самым необычным можно назвать идею использовать бумажные трафареты, после того, как я отказалась от ксилографии, но я сомневалась, что главный священник имел ввиду именно это. Пока я размышляла, главный священник несколько раз вздохнул.

— Другими словами, под печатью ты имеешь ввиду вырезание отверстий в бумаге и нанесение через такой лист чернил на чистую бумагу?

— На текущем этапе, да.

— Вырезание отверстий в бумаге само по себе немыслимо, но трудно поверить и в то, что ты используешь так много чернил.

Пергамента не так много и сто́ит он дорого, а потому никто не использует его, чтобы что-то в нём вырезать. Конечно, растительная бумага сто́ит не намного меньше, но так как она изготавливается в «мастерско́й Майн», и я знала о существовании трафаретной печати, то не считала это чем-то расточительным. Поскольку мы с главным священником по-разному смотрим на книги, я думаю, что это бесплодный спор. Для меня изготовление трафаретов и печатных книг более эффективное использование денег, чем украшение книг кожаными обложками.

— Честно говоря, — сказала я, — мне тяжело принять идею тратить больши́е деньги на обложку. Что касается чернил, то они сделаны из собранной служителями сажи, а потому они заметно дешевле продаваемых чернил…

— Ты действительно сделала чернила из сажи?

Ранее, когда он с подозрением отнёсся к тому, что служители собирали для меня сажу, я объяснила, что та нужна мне для чернил, но, видимо, он не ожидал, что у меня и правда получится их сделать. Видя потрясение на лице главного священника, я почувствовала себя странно.

— Это так удивительно? — спросила я.

— Разве ты сама этого не понимаешь?

— Ну, после того, как я дала книжку господину Бенно, он сказал, что у него разболелась голова, но затем он сразу же принялся рассчитывать затраты и обсуждать мою следующую книгу, так что мне не показалось это чем-то удивительным.

Бенно уже привык, что я что-то придумываю, а потому новые вещи его не так сильно шокировали. Как торговец, он сразу же приступил к расчёту прибыли. Потрясение главного священника, пожалуй, было более нормальной реакцией. Пока я размышляла надо всем этим, главный священник медленно покачал головой, а затем с отстранённым видом посмотрел на окно².

— Судя по всему, Бенно приходится довольно нелегко… Если ты постоянно придумываешь что-то столь невообразимое, я могу только представить себе его бремя.

— А-а?! Ну, он же торговец, так что сам хочет себе то, что будет продаваться. Конечно, ему тяжело, но это потому, что он сам решил участвовать во всём этом. Это не только моя вина. Наверное...

Именно Бенно пошёл на конфликт с ассоциацией пергамента, создав ассоциацию растительной бумаги, и по своей воле решил конкурировать с Ильзе, несмотря на то, что создание итальянского ресторана обходится недёшево.

В ответ на мои оправдания главный священник усмехнулся.

— Мне следует спросить об этом Бенно, а не тебя… Ну ладно. Майн, ты упоминала о следующей книжке с картинками, так?

— Да, а что?

— Обязательно доложи мне, прежде чем начать делать её. Я не хотел бы снова так сильно удивляться.

«Если чего-то такого достаточно, чтобы удивить вас, то, думаю, вы удивитесь ещё сильнее, когда посмотрите это», — мысленно ответила я, протягивая листок бумаги, который мне передал Фран. Было бы замечательно, если бы главный священник смог посмотреть его прямо сейчас.

— Я планирую сделать следующую книжку с картинками о Золушке. Что вы об этом думаете?

Я показала ему текст Золушки, который написала вчера. Прочитав его, главный священник потёр виски́.

— Разве может дочь богатого простолюдина выйти замуж за принца? Ты идиотка? Неужели ты не понимаешь насколько огромна разница в их статусе?

— Я понимаю, что есть разница в статусе, но... Эм-м... Главный священник, насколько должен быть высок её статус, чтобы такое стало возможным? Главная идея состоит в том, что ей повезло выйти замуж за человека выше своего статуса. Это ведь то, о чём люди мечтают для себя.

Если история получилась настолько нереалисти́чной, что меня даже назвали идиоткой, думаю, будет лучше поискать компромисс. После моего вопроса главный священник приложил руку к подбородку и задумался.

— В случае принца, даже дочь высшего дворянина должна быть достаточно воспитанной и особенной. Но даже так брак невозможен. Пусть она станет его любовницей. Это всё ещё довольно зави́дное повышение статуса, не так ли?

— Нет, нет, нет! Где романтика в том, что она станет любовницей? Как же надежды, мечты?!

— Смотри на вещи здраво, а не мечтай, — осадил меня главный священник.

Суть истории заключалась в драматическом браке, где героиня преодолевает разницу в статусе, но главный священник решительно зарубил такой сюжет. Это было слишком жестоко. Я хочу, чтобы книга была о мечте, а не о жестокой реальности.

— А как насчёт сына герцога вместо принца? — предложила я новый компромисс. — Может ли кто-то более низкого статуса выйти за него замуж? Возможна ли такая история?

— Хм-м. Это зависит от размера территории, но с небольшой разницей в статусе такой брак возможен. Разумеется, если сын герцога готов столкнуться с сопротивлением своей семьи и других дворян.

Пусть разница в статусе и получится небольшой, но это всё равно будет история, где влюблённые бросают вызов статусу и преодолевают сопротивление окружающих, чтобы пожениться и жить долго и счастливо. Радуясь, что нашла компромисс, я с облегчением вздохнула.

— Хорошо, тогда я сделаю его сыном герцога, а не принцем.

— В таком случае сделай Золушку дочерью среднего дворянина. И достаточно богатого. Так, а что с магией этой женщины? Как вообще эти странные песенки приведут к магическому эффекту? Даже учитывая твоё невежество в магии, это больно читать.

После жёсткой критики главного священника, в Золушке не осталось феи-крёстной. В итоге история была о том, что над дочерью среднего дворянина издевалась его вторая жена, пока девушка благодаря помощи дворян, связанных с её покойной матерью, не смогла выйти в общество, где несовершеннолетний сын герцога влюбился в неё с первого взгляда. Конечно, в истории практически ничего не осталось от Золушки, но так как большинство моих читателей будут дворянами, я отнеслась с благодарностью ко мнению главного священника.

В целом здесь существовало три слоя дворян: низшие, средние и высшие. У низшей дворянки было слишком низкое положение, чтобы выйти замуж за сына герцога, но похоже, в случае средней дворянки подобное хоть и с трудом, но всё же было возможно.

— Вот только история заканчивается тем, что они живут долго и счастливо, но для них это точно не так, — сообщил главный священник.

— А-а?

Он объяснил, что после того как сын герцога и Золушка поженятся, герцог, скорее всего, изгонит сына из своих земель. И даже если герцог будет достаточно милосердным и простит сына, тот всё равно потеряет право на преемственность и в лучшем случае окажется в роли последователя для своего младшего брата.

Пусть я и не собиралась писать эту часть истории, но благодаря тому, что главный священник поведал мне, насколько безрадостным будет продолжение, я поняла, что эта версия Золушки не имела бы счастливого конца в принципе.

Наше обсуждение с главным священником оказалось для меня ценным опытом. Поскольку это настоящий фэнтезийный мир, в котором есть магия и связанные с ней вещи, люди здесь просто не примут подобные нереалистичные сказки. В результате я поняла, что писать истории для книг куда сложнее, чем я думала.

Примечания

1. «Под раскидистым каштаном» написана в 1939 году Яромиром Вайнбергером на основе популярной английской песни.

https://www.youtube.com/watch?v=429aj10XuxI

2. Вопрос: Куда ведёт окно в потайной комнате? А ночью темно?

Ответ: Это магическая комната, поэтому окно никуда не ведёт. Ночью светло.

Власть книжного червя. Фанбук №3.